Взаимопомощь помогала выжить

С чего начать? С 1941 года? Нет, в памяти всплыло более раннее время. Наверное, это 1937-1938 год? Помню, что очень хотелось есть, плакала, а мама пыталась успокоить, пока все красивые корешки от брюквы не съем. Не помогало. Сижу и плачу: «Есть хочу!». Вскоре вернулся отец, которые кое-какие вещи из одежды менял на хлеб (ходил по другим деревням). Помню эту булку хлеба, принесенную отцом – круглая, выпечка на поду.

Теперь хочется рассказать о моем отце Спиридонове Федоре Те­рентьевиче, 1889 г.р. По словам мамы, он был настоящим коммуни­стом. Когда начали строить «коммуны», в деревнях это происходило, когда обобществляли все имущество, начиная с животных (коровы, кони, куры и пр.) до личной одежды. Все становилось общим, склады­валось в общие склады. И вот мой отец был председателем комму­ны, всегда был на первом плане работы, подавал пример молодым коммунарам, как жить справедливо, трудясь для всего коллектива.

Мама рассказывала, что, бывало, придет и говорит: «Мать, се­годня некому работать на свинарнике, иди трудись». И маме прихо­дилось работать намного больше, чем кому-либо, только потому, что она – жена председателя, нужно быть впереди всех во всем. Празд­ники в коммуне были очень хорошими. Приезжали гости из других деревень. Отец сначала поздравлял всех, а потом говорил: «Ну, гости дорогие, угощайтесь, пойте, танцуйте. Но только, чтоб слова плохого от вас никто не услыхал. Иначе запрягать коня придется. В повозку такого гостя уложить и выпроводить сквернослова восвояси».

Но время коммун ушло в прошлое, началось время колхозов. Мой отец стал председателем колхоза. Время было трудное, меха­низмов в деревне почти не было, и, наверное, поэтому в колхозе «Просвет» сочинили такую частушку: «Колхоз «Просвет» в один плуг пашет, а Спиридонов на меже «Сербиянку» пляшет».

Потом – время «ежовщины», отец был арестован и заключен в тюрьму. Специально его поместили в одну камеру с конокрадами, которых отец в свое время посадил за кражу колхозных коней. А те­перь он оказался с ними в одной камере, где эти воры издевались над ним физически. Вернувшись из тюрьмы, отец отказался от работы председателя колхоза и стал работать кузнецом. Перед самой войной народ стал жить лучше. Голода уже не было. В колхозе построили детский сад, куда я ходила. Но только в предвоенные годы было ясно, что война все-таки грядет: когда у мамы умерли два сынка от менин­гита, мама плакала, а отец говорил: «Не плачь, мать, это лучше будет для тебя». Как будто знал, что будет война.

Мои первые воспоминания о начавшейся войне

Отец срочно делает санки, чтобы можно было привозить из леса дрова, хворост. А мама сушила сухари и готовила сумку, чтобы от­править отца на войну. Помню, забежала соседка из конторы колхоза со словами: «Федор, собирайся!». Мама со слезами провожает отца из дома, а меня он взял на руки и пошел к саням, где уже сидели другие мужчины-колхозники. Это был январь 1942 года. До этого, осенью 1941 года, ушла на фронт моя старшая сестра Василиса Васи­льевна, 1924 г.р. Она всю войну была на передовой, выносила из боя раненых. Сама была ранена неоднократно, но вернулась домой в 1945 году. Уходили на войну все мужчины. Помню, как возле женщин, работающих на току, остановилась телега, на которой ехали несколь­ко человек, отправляющихся на фронт. Они хотели попрощаться и уехали навсегда. Никто из них не вернулся домой после войны.

Вернулся только сосед-единоличник, то есть не колхозник. Он рассказал маме, что на сборном пункте предлагал нашему отцу по­проситься в трудармию, поскольку уже не очень молодой. Но отец сказал, что будет как все. От отца мы получили всего одно письмо-треугольник, отправленное им с дороги на фронт. Всё. Потом полу­чили справку о его гибели в 1942 году.

Война. Жили мы очень голодно. Одно спасенье – это корова. Молоком делились с соседями, когда у них коровы не давали молока. Питались всем, что росло (разные корешки, паслен и пр.). Мама ра­ботала сутками: охраняла ночью склад колхозный с пшеницей, днем увозила на молокозавод молоко из деревни, косила сено, готовила дрова на зиму и пр. А после возвращения с молокозавода ее жда­ли наши соседки, она привозила «почту», письма с войны. И в нашу избу к приезду мамы приходили все женщины в надежде получить весточку с фронта. Получали больше «похоронки» – слезы, рыданья всем колхозом! И снова работа. И работа у всех женщин. Пахали на коровах (коней не было, всех отправили на фронт). А мы, дети, были как все. Хлеба не было, питались этой картошкой, которую находили весной из-под снега, делали из этой гнилой мороженой картошки лепешки, а хлеб стряпали из лебеды, конского щавеля (рассыпался этот хлеб, но есть можно было). Собирали колоски, сдавали в колхоз. Детям хотелось что-нибудь сладкого, но сладкого, увы, не было. На околице росла большая желтая верба, она была сладковатая на вкус. Всю вербу дети обсосали – так хотелось сладкого!

Ели щавель в лесу, дикий лук и пр. А ходили только босиком, обу­ви не было. Научились ходить босиком по стерне, знали, как надо ставить ноги, чтоб стерня не колола ступни. А в многодетных семьях дети сидели зимой на печи – не было обуви – выскочит бывало кто-нибудь из них на улицу на снег и через минуту – назад и на печь!

Школа была из одной комнаты. В одной комнате сразу 4 класса, в одном ряду – первый класс, в другом – второй и т.д. И все время сидели босиком, а на ногах – «цыпки» – ссадины. А зимой прихо­дили в школу кто в чем мог. На каждый класс был один учебник, бе­гали друг к другу или садились учить вместе с подружкой. И учились! И помогали друг другу. Пришли, помню, однажды ко мне друзья, по­звать с ними в лес за ягодами, а я говорю: «Не могу, еще не про­полола грядку». Все ребятишки нагнулись над этой грядкой и мигом сообща всю пропололи. У каждого из детей была своя обязанность: прополоть огород, выгнать корову утром и вечером пригнать ее до­мой, полить грядку и пр.

Далеко-далеко, видели, пролетали самолеты «тройками» в сто­рону запада, а дети, сидя на заборе, руками махали им вслед. И всег­да, всегда знали, что будет Победа. Даже в самые трудные времена во время войны у всех была уверенность, что будет Победа. В конце войны появилась у детей «импортная» сладость – жмых! (Это пода­рок второго фронта американцев, нам. И мы радовались этой сла­дости, с удовольствием грызли кусочки жмыха). В школе не было бу­маги, писали на старых разных бумагах, на газетах. Чернил не было. Вместо чернил — на воде разведенная сажа, а у учительницы – сок красной свеклы.

Помню, что я любила рисовать, но не было ни бумаги, ни кра­сок, ничего не было. Рисовала палочкой на влажной земле, на снегу. И впервые увидела алую краску, когда случайно одна девочка урони­ла кусочек краски на снежную лужу – я замерла, увидев необычный цвет. И вот однажды сидим мы все в классной комнате (1,2,3 и 4-й классы), слушаем свою учительницу, и вдруг распахивается дверь, одна из колхозниц закричала: «Победа!» Что это было! Мы, ученики, с криком «Победа, победа!» бежим по деревне. А председательница нашего колхоза нашла красную ткань, мы сделали флаг и водрузили над правлением колхоза – это красное знамя.

Вернулась с фронта старшая сестра Василиса, очень активно она занималась с детьми, организовывала самодеятельность, ставили спектакли, в которых были «свои» и «немцы». И многое рассказы­вала о том, что узнала во время войны. Например, о бандеровцах, видимо, воевала на Украине.

И в послевоенные годы трудно жилось народу нашему. Мы сно­ва жили впроголодь, ели, например, кашу, которую называли «каша жуй-плюй» — из-за колючек от овса. А маме однажды вручили по­дарок-килограмм сахара-песка. Это уже конец войны, время мир­ное. И хотя жилось нелегко и после войны, с карточками на хлеб, но главным в это очень трудное время был дух народа, взаимопомощь всегда и во всем.

Сейчас по телевизору есть передача «Достояние республики». Считаю, что главное достояние нашей Родины – это ветераны, ко­торые ценой жизни выстояли в войне, и мы, дети войны. Мы жили заботами всего народа, обладали чувством справедливости. И тру­дились с малых лет, и до сих пор мы подаем пример подрастающему поколению, и передаем самые лучшие черты русского народа.

«Поклонимся великим тем годам…»: воспоминания «детей войны» Иркутской области. – Иркутск : [б. и.], 2018. – С.  168–171.