Воспоминания Александры Александровны Хромовских об отце - солдате Великой Отечественной войны Фодлаш Александре Дмитриевиче и о послевоенном детстве.
Годы после войны
В коротком слово «война» так много боли и отчаяния, так много слёз и страданий, что многие пожилые люди, только услышав ого, сразу сжимаются, делаются какими-то отстранёнными, словно само слово это бьёт их в самое сердце. Наверное, так и ость: всё для них разом становится живо и близко, это хлёсткое слово вновь бросает их в жаркое пламя, из которого им чудом удалось выйти живыми. Слово это до сих пор бьёт по нервам, и оттого большинство стариков очень скупы на воспоминания или вовсе отказываются говорить на эту тему.
Воронка войны втянула в свою смертельную круговерть не только солдат, она оставила свои огненные метки и на детях того страшного времени. И теперь уже они рассказывают о своих отцах и дедах и бережно хранят память о том времени, когда их родители ещё были живы и ходили по этой земле. Дети вспоминают, какими были их родители, как работали, как восстанавливали разрушенное хозяйство. И пока мы помним о них, пока рассказываем о жизни живых и уже ушедших участников тех кровопролитных боёв своим детям и внукам, память о той страшной поре и о великой Победе хранится в наших сердцах. Эта память-залог того, что жуткие события той поры никогда больше не повторятся.
Рассказывает Александра Александровна Хромовских, её отец защищал нашу страну от жестокого врага:
- Моё детство было не слишком ласковым, но всё же эта была самая счастливая пора. Вся наша большая семья жила в саманной избушке, пол в ней был земляной, нынешняя молодёжь о таком жилье даже и не слышала, наверное. Бабушка выгоняла нас, малышей, на улицу, выметала пол сначала веником, а потом смачивала его водой. Заходить домой нам позволялось только после того, как пол подсыхал. Я хорошо помню, каким был мой отец, Фодлаш Александр Дмитриевич, до войны, хотя я была совсем маленькой, когда он ушёл на фронт. Какие-то довоенные сцены и сейчас стоят у меня перед глазами. Он часто играл с нами, ребятишками, был весёлым и очень любил петь песню про степь. Папа пришёл с войны инвалидом. Всё его тело было перебито и изранено, особенно пострадал правый бок, поэтому отца часто мучили боли. Но несмотря на свою инвалидность, рук он не опускал, всегда много работал, сапожничал, ведь надо было кормить большую семью.
Отец служил под командованием маршала Рокоссовского и домой вернулся с орденом Красной Звезды, который получил за защиту Сапун-горы Севастополя, а ещё его наградили орденом Славы III степени и боевыми медалями. Прожил он совсем недолго: раны, полученные на войне, быстро оборвали жизнь нашего папы. Умер он в пятьдесят три года, и наша большая семья осталась без кормильца.
Послевоенная жизнь была трудной и, что там говорить, не очень-то сытной. Самое радостное воспоминание тех лет - вечера под Рождество, когда мы с ребятишками ходили на калядки, а взрослые угощали нас сладкой варёной пшеницей. Вкус этого лакомства до сих пор мне помнится. Мать в те годы работала в колхозе, возила на телеге молоко. У нас была своя корова, куры, но почти все продукты приходилось сдавать государству. В доме еды в достатке никогда не было. Бабушка, чтобы накормить нас, варила борщ из свекольной ботвы. Мяса в нём не было, да и откуда ему было взяться? В первый класс я пошла в кирзовых сапогах, правда, форму мне купили, и чёрный фартук, и нарукавники тоже. Все девочки их носили, чтобы рукава не пачкались и дольше сохранялись - вот такая бережливость была во всём. Папа сколотил мне из фанеры чемоданчик, и я с ним ходила в школу, а зимой после уроков я каталась на нём с ледяных горок. Однажды мы с подружкой сдали макулатуру (современные школьники знать не знают, что такое макулатура, а тогда все сдавали старые газеты, журналы, на этом можно было даже немного подзаработать), и нам взамен выдали яркие шёлковые ленты. Подружка выбрала алый цвет, а я предпочла салатный. Навязали мы яркие банты и отправились, гордые и счастливые в школу. А там нас отругали и даже нажаловались родителям: сказали, что нельзя такие яркие банты носить в школу, потому что форма-то у всех должна быть одинаковой, а яркие цвета, дескать, отвлекают от учёбы остальных детей. Тогда мы от горя просто рыдали, ну что такого плохого натворили? Сейчас, когда мне уже исполнилось шестьдесят пять лет, я думаю, что всё это, наверное, было правильным. Сейчас в школах таких строгих правил нет.
Детство пролетело быстро. Уже в седьмом классе, когда мне исполнилось 13 лет, я пошла помогать маме на ферму. Доить я умела, так что мне сразу дали группу коров, под моим началом было тринадцать бурёнок. Ну, а закончив 8 классов, поехала в город учиться на закройщика. Отучилась и сразу же стала работать в ателье: раньше, имея специальность, устроиться на работу проблемы не было, брали всех, и никто не говорил, что нужен какой-то стаж.
Вот такая история про папу, про нашу страну и про мою очень разную жизнь. Спасибо нашим родителям, что они сумели воспитать нас нужными и полезными для общества людьми. А мы про них помним, и внукам передадим, чтобы и они не забывали своих прадедов, знали, что воевали они не зря, а для того, чтобы жили мы и наши дети, а у кого-то уже и правнуки по земле ходят...
Таких историй, я думаю, найдётся немало. В любом семейном архиве можно найти нечто подобное, надо только пролистать старые альбомы, поспрашивать стариков и поделиться услышанным с близкими. Жизнь этих легендарных людей ни в коем случае не должна быть забыта.
Михайлова, Н. Годы после войны // Вечерний Усть-Илим. – 2014. – 7 мая. (№ 18). – С. 3 : фот.
