Мария Каримовна родилась старшим ребёнком в простой семье в небольшом татарском селе под Бугульмой. Жили они средне, держали небольшое хозяйство: корову, лошадь да жеребёнка. Отец занимался пчеловодством, а мать работала в поле и воспитывала троих детей. Когда в 1933 году в стране началась массовая коллективизация, их скудное подворье забрали в колхоз. Кушать семье стало нечего, так как всё до последнего зёрнышка отобрали. Тогда глава семейства уехал в поисках лучшей жизни к родственникам в посёлок Камышет Нижнеудинского района. Устроившись на новом месте, он позвал к себе жену с детьми. Ни женщина, ни ребятишки по-русски совсем не говорили. «Когда извозчик на вокзале спросил, куда нас везти, мать растерялась. Только название улицы смогла выговорить, а номер дома и не знала. «Папа часто слал нам домой весточки. На конвертах я видела цифру 95, думала – порядковый номер письма, что следующее будет 96-ым. А потом поняла, что это и есть адрес. Подсказала маме, и нас привезли куда надо».
Так семья вновь воссоединилась, и жизнь пошла своим чередом. Родители занялись хозяйством, а маленькая Маша села за парту. В сельской школе удалось ей проучиться только до 4-го класса. Там девочка получила основные знания и научилась худо-бедно читать, писать и считать. На этом пришлось остановиться. Дальнейшее обучение стало невозможным, потому как нужно было каждый день ходить в городскую школу. Возить туда её просто было некому и некогда. Вот и пришлось пойти осваивать не женскую, но такую нужную в те годы профессию комбайнёра. Училась она в соседней деревне. Однако познавать азы работы долго не пришлось – всего два месяца, и на страну обрушилось великое горе – война. Известие о наступлении врага застало девушку в поле, исполнилось ей тогда 17 лет. «Тот летний день – 22 июня – я очень хорошо помню. Погода была тёплой, солнечной. И вдруг небо залило кровавокрасным. Такое страшное небо я видела два раза за всю жизнь: тогда в 41-ом и за несколько дней до начала войны на Украине. Наш комбайнёр сказал: «Быть беде!». А уже около полудня прискакал вестовой. Он громко кричал: «Война, война началась!».
Из всех деревень люди стали собираться в городском военкомате. Все плачут, кричат…». День за днём уходили мужчины на фронт, оставляя дома женщин, детей и стариков. И женщины взвалили на свои хрупкие плечи нелёгкие мужские дела.
Страну кормить надо было и фронту помогать. Так наша героиня села за «штурвалы» полевых машин. С весны, чуть землю подсушит от снега, выходили на пахоту, летом сеяли и до поздней осени собирали пшеницу. А зимой своими руками чинили технику. Мастерские практически не отапливались, закоченевшие руки приходилось греть у горящих факелов. Трактора времён войны представляли собой просто металлические колеса на шипах – без кабин, без стартеров и пускачей, изношенные и разваленные донельзя. Запчастей на них было не достать. Поэтому детали для своих «боевых» тыловых машин делали сами. «Помню, одну зиму меня поставили работать молотобойцем в кузнице: гайки ковала, болты, резьбу на них нарезала. Молоток тяжёлый был, поработаешь им, и пальцы потом долго разогнуть не можешь. Так и ходишь со скрюченными руками, пока не отпустит», – рассказывает Мария Каримовна. По указанию сверху техника работала круглосуточно. Девушки от зари до зари крутили баранки до изнеможения. Бывало, и засыпали в борозде. В то время машины были без фар. Так вот одна трактористка с фонарём идёт, а другая на свет фонаря трактор ведёт, пашет. Однажды ночью Мария Каримовна уснула прямо за рулём. Проснулась, когда тряхнуло на какой-то канавке. Благо поле было ровным, и всё обошлось. В разгар посевной жили прямо в полях, в небольших тракторных будочках. Из удобств – лавки для сна и котёл поварихи. Работницы редко ели досыта – всё шло в копилку Победы. Основным блюдом была гороховая похлёбка да кусок хлеба из горькой овсяной муки. Работать было очень трудно: машинное масло брызгало в глаза, в рот. Руки – в мозолях, ожоговых пузырях, оттирали их землёй. Умывались керосином… Если где кусочек мыла удавалось раздобыть, бережно расходовали его. «Силы мало, молоденькие мы все, трудно с большими машинами. Пока заведёшь трактор, то, бывало, – наплачешься. А уж когда чего ломалось, тут слёзы бежали ручьями. Но глаза боятся, а руки делают. По локоть в мазуте – устраняла сама поломку, редко бригадира звала. И работали на совесть, норму всеми силами выполняли. Мне как передовику даже премию выписывали – отрез ткани. Я с него юбку себе сшила. Как-то выдали целую булку хлеба – месячную норму. Я её понесла родителям в деревню соседнюю. Иду, раз кусну, второй, третий, не могу удержаться… И плачу… Донесла до дому только краюшку». И всё же жизнь и молодость брали своё: бывало, когда отпустят девчонок домой ненадолго, то и на «вечёрку» успевали сбегать. Молодые были, задора было много.
Мария Каримовна вспоминает, как с замиранием сердца ждала весточек с фронта: «Случайно завязалась у меня переписка с земляком-уфимцем. Однажды с письмом в подарок брошь мне прислал. Но потом связь наша прервалась, и я не знала, где тот солдатик. Наверное, погиб».
Никогда героиня не испытывала такого волнения и счастья, как 9 мая 1945 года. Люди плакали, смеялись, обнимались, целовались, пели песни, бросали вверх шапки. С тех пор для неё нет праздника более долгожданного и святого… Начались мирные дни и борьба с разрухой. В конце 46-го года Мария Хайрулина вышла замуж за русского офицера. Её супруг Николай прошёл всю войну, в числе первых вошёл в Берлин, дальше был переведён в Японию. А после ранений вернулся в родной Нижнеудинск, где устроился механиком на транспортное предприятие и обзавёлся семьёй. Жилось молодожёнам трудно, в стране наступил страшный голод. «С продуктами очень трудно стало. Перебивались, как могли. Коля мой получал 600 граммов хлеба, и на меня, иждивенца, – 400 граммов. Тогда мы уже ждали первенца. Смотрю я как-то в зеркало, а кожа блестит: лицо, руки, ноги – всё опухло от голода. Испугалась, думаю, что всё – умираю. Тогда родители нас забрали в деревню, где была корова. Меня молоком стали отпаивать, да барашка единственного пришлось заколоть. Наварили бульона, мяса, кормят меня, а еда – обратно. Долго организм не мог воспринимать настоящую пищу, привыкал. Вспоминать о войне очень тяжело, всё внутри болит, и спать не могу, всё всплывает перед глазами», – утирая слёзы, говорит героиня.
Да, течёт река времени. Стареют наши ветераны, но не стареют их воспоминания. Война навсегда отложила неизгладимый отпечаток на их судьбы и души. Но каждая нежная улыбка, доброе слово, заботливое отношение и тёплый взгляд дают им силы.
Вот и героиня, несмотря на свой преклонный возраст, интересуется всем, что происходит в мире, водится с правнуками, общается с друзьями. Всю жизнь проработала она в совхозе, сначала дояркой, потом животноводом. На её тёмном жакете огнём горят медали «За доблестный и самоотверженный труд в годы войны», «Победитель Всесоюзного социалистического соревнования» и юбилейные знаки.
«Я на жизнь не жалуюсь, ведь у меня сейчас всё есть: квартира, где тепло и уютно, хлеб насущный, дети, внуки и правнуки. Здоровы. Все счастливы, и им ничего не угрожает. Мы, ветераны, хотим мира и радости для всех людей!». Здоровья и долгих лет жизни пожелаем нашей замечательной собеседнице. И, конечно же, большое спасибо всем ветеранам за мир и покой на земле.
Кирьянова М.
