В 1941 году началась война. В то время маленькому Володе было всего пять лет. Вся семья жила в Белоруссии в Витебской области, в поселке Новка. О начале войны они узнали так. Однажды поселок начали бомбить. Немцы вели обстрел с самолетов, разрушая многие дома, превращая их в развалины. Тогда мать, Зося Игнатьевна Лобовкина (Голосова в девичестве), взяла за руки сыновей и побежала прятаться. Вернувшись после бомбежки, она обнаружила, что дом полностью разрушен. Когда муж, Леон Никитич Лобовкин, и старший сын Михаил Леонтьевич, вернулись с работы, они принесли страшную весть о начале войны. Вся семья переехала к родственникам в деревню Кулаково, а сестра Владимира Алексеевича после окончания первого класса была на лето отправлена в другую деревню к дяде. Отец и старший брат ушли воевать на фронт. Через некоторое время немцы пришли в деревню. Советские войска отступали, немцы двигались на восток.
Одно из самых ярких воспоминаний маленького Владимира было связано с деятельностью партизан. Немцы развозили своим солдатам пищу в термосах. Партизаны поймали в Кулаково такого курьера, отобрали у него пищу, убили немца и уже мертвого посадили на кол, а затем ушли в лес. Через часа полтора в деревню приехали немцы. Они согнали жителей к реке Двине, а дома подожгли. Володя помнит, что за горизонтом шел черный дым. Еще он помнит ощущение сильного голода. В это время немцы глушили в реке рыбу, варили из нее уху, и, издеваясь над голодными людьми, дразнили их едой. После этого мальчика никогда не покидало чувство голода, всегда хотелось есть.
Враги сожгли деревню, и, отправив людей на станцию Лиозный, посадили всех в товарные вагоны. Сколько везли и куда, никто не знает. Думали, в Германию, но, как потом стало известно от бабушки Владимира Алексеевича, Голосовой Натальи Максимовны, привезли их в Польшу.
Пленных выгнали из вагонов и стали пересчитывать. Когда их вели по дороге, рядом с ними шли автоматчики с собаками. Маленький Володя запомнил, как ехавший кортеж из двух мотоциклистов и генеральской машины, сгонял людей на обочину, вызывая смятение. Колонна людей разделилась на две части. Везде слышались крики и плач. Одна женщина замешкалась и остановилась среди дороги, не зная в какую сторону ей бежать, тогда мотоциклист просто сбил ее. Немцы бросились поднимать мотоцикл, офицер ругался, а затем он достал пистолет и выстрелил женщине прямо в лоб… Этот чудовищный случай навсегда врезался в память ребенка.
Пленных вели по дороге. Вдали виднелись бараки. Это был концлагерь. Среди толпы угнанных находился Владимир, его младший брат трехлетний Виктор, мать, бабушка, тетя Голосова (Борбоянова) Евгения Игнатьевна и двоюродный брат.
Что же такое концлагерь? Художник Михаил Савицкий, переживший ужасы заключения в Бухенвальде, говорил, что это изобретательно продуманный, идеально отлаженный механизм, безостановочная работа которого направлена на уничтожение людей.
Там стояли одноэтажные бараки, длиной 50-70 метров, где и поселяли заключенных. Каждый барак был обнесен проволокой под напряжением, за которой ходили часовые с собаками. Прежде чем поместить узников в сам лагерь, их продержали за колючей проволокой под открытым небом несколько дней, а позже, всех «приезжих» повели в баню. Уже после бани, на выходе, пленников одели в полосатые одежды и стали нумеровать. Руки намазывали тушью, и хлопали по штампу ладонью. Получалась татуировка с номером заключенного.
У Владимира был номер 149814, а у брата, Виктора 149813. Эти номера по сегодняшний день единственное доказательство пребывания в концлагере, других доказательств, кроме воспоминаний у Владимира Алексеевича нет. Он не знал, в каком лагере был, но единственный концлагерь, где номер ставили на левом, а не на правом предплечье, это Освенцим в Польше. Освенцим располагался на реке Сола, в пятидесяти километрах от Кракова. Номер ставили не только на руке, но и на лоскутке материи, который пришивался к верхней одежде – халату или куртке. Номера мужчин и мальчиков состоял из шести цифр, а женщин и девочек из пяти.
Самое трагичное для ребенка в детстве, когда его лишают матери. У Володи это произошло так. После бани всех стали делить: женщин, мужчин, мальчиков и девочек по разным баракам. Он хорошо помнит, как мама кричала ему «Береги брата, ты старший, вы теперь одни! Если выживу, я вас найду!». Эти последние слова матери отпечатались в сознании на всю жизнь. Он старался изо всех сил беречь брата. Именно эта надежда на встречу и помогла ему выжить. Невозможно представить горе матерей, у которых отобрали детей. На что они обречены? Выживут ли? Никто этого не знал. С тех пор, после того памятного эпизода, Владимир свою мать больше уже не видел. Позднее он узнал от бабушки, что однажды мама заболела и не пошла на каторжные работы, а когда бабушка возвратилась, то не обнаружила ее…
Иногда в барак заходили два немца, за ними шли женщина с мужчиной в гражданской одежде, а следом еще два немца с собаками. Женщина выбирала детей что постарше и их куда-то уводили. Из разных источников я узнала, что Освенцим был одним из самых жестоких концлагерей. Для сжигания пленных использовались газовые камеры и печи. Над детьми ставили медицинские эксперименты, их использовали в качестве доноров. Многие становились прислугой в домах богатых немцев.
Жилищные условия были катастрофические. Первые партии заключенных спали на полу. Позднее стали выдавать соломенные тюфяки. На них спали по 3-4 человека. В помещении, рассчитанном на 40-50 человек, было около двухсот заключенных. Кормили три раза в день. Часто суп готовили из остатков пищи, которую привозили с собой в эшелонах вновь прибывшие. Эти остатки не очищались, и в супе нередко были пуговицы, куски бумаги.
Каждый день узников гоняли на работу, а, возвращаясь назад, по вечерам они молились и мечтали вернуться домой. Конечно, многое из этого Владимир Алексеевич не помнит, о многом вообще не хочет говорить (сказывается долгое молчание, боязнь непонимания, неверия, которыми был окружен долгие годы). Фотографии детей-узников, сделанные при освобождении концлагеря, самое ужасающее доказательство преступления фашистов, и маленький Володя мог выглядеть в тот период именно так.
Но люди по-разному переживают тяжелые события, одни впадают в панику, им становится очень тяжело, другие воспринимают случившуюся трагедию иначе. Савицкий описывает свое мироощущение так: «Организм обладает удивительной способностью – приспосабливаться. И возможности эти гораздо большие, чем мы можем предположить при нормальной жизни. Я, например, спал очень крепко, хотя мало. О смерти вовсе не думал и почему-то не верил в нее. Постоянного страха не было. И, однако, состояние очень странное… Чувство опасности, обостренное до предела. Часто появлялось какое-то абсолютное ощущение, что если не уйду откуда-то, где-то промедлю, – пропал. Даже зрение и слух по-особому мобилизовались. Все видел в темноте, слышал издали самые тихие шаги, малейший шорох. В общем, весь организм находился в несвойственном обычной жизни напряжении. Был начеку. А еще помогала вера. Я бы не выжил без веры, без глубочайшей уверенности в правоте нашего дела. Ничто не могло убедить нас в том, что фашизм, эта чума двадцатого века, вдруг воцарится на Земле. Такого не могло случиться…».
Это воспоминания взрослого человека, сильного духом. Но, можно представить, что ребенка сломить и запугать проще. Часто детские страхи являются большими проблемами во взрослом возрасте. Иногда, чтобы выжить, проще забыть пережитые ужасы. Владимир Алексеевич говорит об этом так: «Зачем помнить об этом всю жизнь, мы же люди?»
Ближе к 1945-ому году стали доходить слухи о приближении нашей армии. Немцы стали избавляться от следов своих преступлений: уничтожали документы, хотели поджечь барак. 27 января 1945 года около трех часов дня, Освенцим и Бжезинка были освобождены советскими войсками Первого Украинского фронта под командованием маршала Конева. В то мгновение, когда Владимир увидел русских, он понял, что их освобождают, и это было самым лучшим моментом в его жизни. Повсюду люди плакали, целовались и были счастливы как никогда.
После освобождения всех пересчитали, затем посадили в автобусы, привезли в город на станцию и на поезде отправили в Москву. Комиссия восстанавливала всем узникам год рождения, фамилию, имя и отчество. В Москве, Владимиру написали в документах год рождения 28.04.1937, дали нынешнее имя, хотя, как он считает, его настоящее имя – Вадим. Так его называла мама и все родственники. Позже в письмах сестры также фигурирует именно это имя. После медицинского осмотра в Москве, комиссия стала отправлять детей в детские дома. Владимир с братом были отправлены в Саратовскую область в город Аркадак, в детский дом № 1 санаторного типа. Через два года новая комиссия признала их здоровыми и отправила в обычный детдом.
В 1947 году их перевели в город Хвалынск, детский дом № 3, той же области. И это время тоже было не из лучших. Как позже признавался Владимир Алексеевич «условия жизни и обращение воспитателей с детьми не лучше чем в концлагере». В Хволынске он с братом пробыл до 1953-го года.
По выходе из детского дома, Владимир, окончил курсы, получил профессию тракториста, и стал работать в совхозе имени Димитрова Саратовской области. В 1957 году его призвали в армию, на флот.
После освобождения они с братом были одни, и не знали о существовании родственников. Однажды, его вызвал старшина и сообщил, что его очень долгое время разыскивает отец. После этого произошло знаменательное событие в жизни Владимира Алексеевича. Он встретился со своими отцом, бабушкой, сестрой и остальными родственниками. Многое из того, что с ним произошло, он узнал от своих родных.
После армии он поехал по комсомольской путевке на строительство железной дороги Ачинск-Абалаково, где проработал пять с лишним лет. По окончании строительства Владимир Алексеевич уехал в порт Дудинка, а оттуда в Саратовскую область, там устроился на работу, связанную с газонефтяной промышленностью, отработал три года, а затем уехал в Усть-Илимск.
Сейчас Лобовкин Владимир Алексеевич живет в городе Усть-Илимске. Из родных у него осталась только сестра, Александра Леоновна Пиманова, которая живет в Санкт-Петербурге. Отец умер в 1972 году в селе Лиозных, младший брат Виктор умер в 2001 году в городе Саратове, старший брат Аркадий Леонтьевич также скончался в 1985 году в Хабаровском крае, в поселке Благодатном. Всю свою жизнь В. А. Лобовкин трудился на низкооплачиваемых работах. Его семья – это он, жена и сын. Недавно, в сентябре 2004-ого года, жена умерла, сын живет отдельно, и Владимир Алексеевич остался совсем один. Поэтому поддержка и помощь постороннего человека ему очень важна, она сохраняет в нем желание жить и узнать свое прошлое не из обрывков рассказов родственников, а из достоверных источников. Для него очень важно, чтобы ему поверили. Кроме этого, он заслуживает, чтобы спустя столько лет он наконец-то получил материальную помощь, предназначенную для бывших узников.
В 2000-ом году Владимир Алексеевич услышал по радио, что узникам концлагерей выплачиваются компенсации. Тогда он обратился в управление социальной зашиты. Они обращались в Российское общество Красного Креста, где запрашивали данные о Владимире Алексеевиче и его брате, и в 2001 году им пришел ответ, в котором фигурирует имя Вадим (Вадик), но компенсация выдана не была. Через год ими были сделаны запросы в ФСБ города Витебска, ФСБ города Саратова и в Москву, на Кузнецкий мост, в Российское общество Красного Креста, от 16.08.2002-ого года, по вопросу нахождения и проживания Лобовкина Владимира Алексеевича в вышеупомянутых местах. Кроме того, упоминались также Лобовкин Виктор Алексеевич и Лобовкина (Голосова) Зося Игнатьевна. Позже пришли ответы, но ни в одном документе сведений о Лобовкине В. А. и его родственниках не было. После этого Владимир Алексеевич повторно обращаться в социальную защиту не стал, так как уже потерял надежду добиться чего-то.
В 2002 году начинается деятельность Назарова Романа. Первым делом он отправился в городскую библиотеку имени Федотова, где он узнал от сотрудников библиотеки, что периодически там проходят вечера, приуроченные ко Дню Победы, на которых собираются бывшие узники концентрационных лагерей: Ефимов Виктор Степанович и Венжик Раиса Николаевна. Также он узнал, что восемь лет назад бывшие узники ездили в Польшу, в лагерь Освенцим, теперь это музей, в который превратился бывший лагерь. Территорию, со всеми находящимися постройками и сооружениями, решено было сохранять вечно, как Памятник Мученичества Польского Народа и других Народов.
Из Польши они привезли путеводитель по музею, под редакцией директора музея Казимира Смоленя, с которым узники познакомились лично. Именно оттуда Роман и узнал, что только в этом лагере номер узнику ставился на левом предплечье. Также он выписал номера: женские - от 61417 до 62169 и от 65493 до 66127, мужские - от 149467 до 149925 и от 167289 до 168235. Номер Лобовкина как раз подходил.
Роман познакомился с бывшими узниками, которые посоветовали ему написать письмо лично директору музея. Роман вместе с Владимиром Алексеевичем написали письмо в Польшу, приложив к нему фотографию с номером на руке бывшего узника. В письме упоминались сам Лобовкин, его младший брат, мать и тетя. О бабушке ничего не говорилось. Позже пришел ответ от имени Jerzy Wroblewski. В нем было сказано, что номера Владимира Алексеевича и его брата действительно есть, но их имена не фигурируют, также как и имена матери и тети, однако, было указано, что их насильственно угнали 9 сентября 1943 года. Он также посоветовал написать в Германию и послать им анкету, которая была приложена вместе с письмом.
Началась переписка с Германией, результатом которой стало письмо из Международной Службы Розыска в Женеве, с просьбой подождать, и было сказано, что имена занесены в архив. В это же время Роман продолжал переписываться с Польшей. Результатом этих действий стало то, что 13.05.2003 года пришло заказное письмо из Москвы из Фонда «Взаимопонимания и примирения» с решением о дальнейшем рассмотрении дела Лобовкина в связи с выплатами из германского Фонда «Память, ответственность и будущее» и австрийского Фонда «Примирение, мир и ответственность». Также к письму прилагалась анкеты-заявления.
Спустя несколько месяцев, пришли справка о том, что сестра Владимира Алексеевича, Александра Леоновна, воспитывалась в Лиозненском детском доме и документы из Российского общества Красного Креста с безрезультатными поисками. После этого последовал долгий год молчания, и ни одна организация не прислала каких-либо новых сведений о Лобовкине.
Тогда у Романа возникла идея обратиться на местное телевидение с целью создания репортажа, который, возможно, поможет в дальнейших поисках. В сотрудничестве с местным телевизионным каналом был снят материал о Лобовкине Владимире Алексеевиче. Сделав две копии, одну отослали в Москву, в телепередачу «Жди меня» на Первом канале, а другую в Германию.
Это повлияло на то, что в ноябре из московского Фонда «Взаимопонимания и примирения» пришла первая часть денежной компенсации узнику концлагеря. Это стало, пожалуй, самой большой победой и признанием правоты Лобовкина В. А.
Очень многое было сделано для того, чтобы человек получил хоть небольшое, но заслуженное за свою трагедию, боль, исковерканную судьбу, и потерю родных. Совсем недавно из Международной службы розыска пришла анкета и памятка о Женевской организации, которая подтверждает, что поиски сведений о нем и его родных продолжаются.
Назаров Роман не теряет надежды, что все-таки следы пребывания Владимира Алексеевича и его родных в Освенциме будут подтверждены документами. Тогда только будет одержана окончательная победа над неизвестностью.
М. В. Мороз
