В июне 1942 года 19-летняя Соня Кикило окончила Канское педагогическое училище. Ее направили в начальную школу села Ильинское, неподалеку от районного центра Ингаш. А на станции Решеты Восточно-Сибирской железной дороги жила ее мама и три младших брата. Отец воевал на Западном фронте, был ранен, лежал в госпитале и опять был направлен на передовую. Мама так радовалась, что дочка получила диплом учителя, все представляла, как Соня – молоденьая, в нарядном платье, туфельках на каблучке, с модной прической объясняет ребятишкам, что значит слово «Родина», за которую воюют их отцы. Но неожиданно Соню вызвали в военкомат. В беседе пожилой военком сказал: «Софья, каждый деньна войне гибнут и получают увечья мужчины. Ваш отец тоже на фронте. Долг дочери – помочь ему и тысячам других солдат и офицеров отстоять нашу Родину». Соня с готовностью написала заявление с просьбой отправить ее добровольцем на фронт.
На сборном пункте в Красноярске были девушки из Канска, со станции Иланская, других городов и сел Красноярского края, Хакасии. Всех отправили в учебный корпус под Смоленском, распределили по родам войск. Соня попала в зенитчицы, куда отбирали самых рослых девушек, крепких физически и обязательно с образованием. Три месяца изучали основы военной науки и тактику ведения заградительного огня. После экзаменов в звании младшего командира орудия в составе шестой батареи шестого дивизиона 655-го зенитно-артиллерийского полка Соня вместе с подругами была направлена на 1-й Белорусский фронт.
Первая дислокация дивизиона – близ железнодорожной станции, куда приходили эшелоны с бойцами, орудиями, танками, оружием, снарядами, продовольствием, медикаментами. Только остановились – сразу надо было устанавливать пушку: копать довольно глубокую яму, под линейку выравнивать ее основание. Чуть перекос – не попадешь в цель. Установили орудие – тут же надо готовить укрытие для снарядов: рыть углубление, укреплять стенки, делать маскировку на случай налетов вражеской авиации. И только потом можно было подумать о пристанище для себя: выкопать землянку, устроить нары или постелить ветки. Девушки так уставали, что падали на лафет пушки без сил. Но звучала боевая готовность №1, все вскакивали, быстро занимали места у орудий – и начиналась работа под названием война.
Дивизион состоял из шести батарей, батарея – из шести зенитных пушек. В боевой расчет орудия входило 7 человек. Каждый из них имел свой номер. Боец №1 Софья Кикило – наводчик, она же – заместитель командира орудия. Боец №2 – заряжающий, №3 – счетчик данных, №4 – определяющий угол возвышения ствола орудия, №5 – подающий снаряды, №6 – подносящий снаряды, №7 – командир орудия. У каждого номера – свои обязанности. Но каждый должен был четко действовать в тесной связке с другими, как колесико или винтик в часовом механизме. Командирами орудий, как правило, были мужчины, определяющими угол расчета, заряжающими и подающими снаряды – тоже. Снаряд для пушки 85-го калибра весил 16 килограммов, ящик снарядов – 76 килограммов. Убойная сила каждого из них доходила до 10 км. Тяжеленный ствол пушки поднимался с помощью специальной ручки-ворота. От всего состава боевого расчета орудия требовались сила духа, быстрота реакции, точность движений, а от наводчика – еще и острота зрения, умение мгновенно произвести расчеты в уме, выносливость. Держать стену заградительного огня, поражать противника в небе и на земле приходилось по нескольку часов подряд.
Командование полка и дивизиона, разрабатывая боевые операции, руководствовалось оперативными разведданными, показаниями радаров и других спецприборов. А еще в составе полка были наблюдатели и «слухачи», которые неусыпно следили за небом и землей. Еще до появления черных точек – самолетов и гула моторов они по неуловимому дрожанию сферы и гулу, который другие не слышали, могли определить: в небе идут самолеты. По мере их приближения точно угадывали, кто летит : наши или немцы. Со временем Софья и другие зенитчики тоже научились различать по звуку, чьи самолеты в небе. Наши «ястребки» издавали звенящий звук. Гул немецких «мессеров» был глухим, устрашающим, как рычание. Самым сложным заданием для зенитчиков было вести заградительный огонь в условиях, когда в небе схватывались наши и вражеские самолеты. Надо было бить так, чтобы не накрыть своих.
Зенитно-артиллерийский дивизион растягивался на 8-10 километров вдоль линии фронта. Наши орудия били по целям противника, противник – по нашим. Пропадала связь. Под шквал пулеметных очередей, осколков рвущихся снарядов и падающих с неба бомб отправляли кого-то из девушек-связисток. Если связь не появлялась, посылали другую. Опять не появлялась – третью, четвертую…Они уходили, пригнувшись к земле, падали, ползли, перекатывались. Хрупкие, на боку – сумка с амуницией для восстановления связи, оружие наперевес, на груди – телефонный аппарат. Связисты гибли часто, как и пехота.
…Гомель, Барановичи. Между ними – села и деревни. Хаты разбиты снарядами или сожжены. Одни трубы торчат. Казалось, живой души в них нет. Вдруг как из-под земли появлялась худая, с потемневшим от горя лицом старуха в лохмотьях, а рядом – замурзанные, с голодными глазами, в оборванных одежонках дети. Сердце сжималось от жалости и боли. Бойцы делились с ними хлебом и всем, что было в продпайке. Под Барановичами разведка и слухачи с наблюдателями «проворонили» небо. Только дивизион занял позицию в 3-4 км от линии фронта, только батарея окопалась, как из глубины неба вынырнули немецкие самолеты. Приказ: «Орудия к бою!». Небо запестрело линиями летящих снарядов. Но немцы успели начисто разбить два зенитных орудия. От шальной пули погиб командир. Боль от потери боевых товарищей Софья пережила острее, чем известие о гибели отца в бою под Ростовом. Было тяжело, но она не видела отца мертвым. А здесь… Наводчицы Маша Малявка и Люда Шамова вот еще несколько минут назад шутили, смеялись, окопавшись с орудием и снарядами. Кто-то из зенитчиц вспомнил, как все они – и погибшие девушки – мыли голову в болоте между кочками. На войну большинство девушек отправилось с косами, а воды порой не хватало, чтобы напиться вдоволь после боя, когда во рту пересохло и горло жгло от дыма и гари. Всем потом пришлось остричься чуть ли не под ноль. И вот девчонки мылись в болоте между кочками, осторожно черпая ладошками воду, чтоб не замутить, не зачерпнуть ила и какой-нибудь живности. Вспоминалось, как погибший командир, типичный московский интеллигент, ругал зенитчиц, когда те при передислокации помогали бойцам-мужчинам грузить и разгружать ящики со снарядами. «Отставить! Вам еще детей рожать!». От мысли, что погибших девчонок ждали матери, братья, сестры, а командира – жена с двумя маленькими детьми, невольно текли слезы. В соседнем селении нашлись доски. Каждому наспех сколотили гроб, выкопали могилу. Над холмиками сырой земли установили столбики с табличками, где написали фамилию, имя, отчество, дату рождения, воинское звание. Хотелось украсить эти холмики полевыми цветами, но где там: приказано двигаться вперед и на новом месте готовиться держать заградительный огонь. Командование орудием возложили на Софью Кикило…
Переправа через Днепр и Днестр. Люди, техника грузились на плоты и двигались по мосту. Дивизион держал заградительный огонь. В небо поднимались эскадрильи наших штурмовиков и истребителей, но немецкие «мессеры» прорывались и сбрасывали бомбы на плоты и мосты. Тонула техника, люди, кричали раненые, взрывы по ту и другую сторону линии фронта оглушали. Но ни один мускул не должен был дрогнуть у наводчицы! Собрав все нервы и силы в комок, действовал весь состав огневого орудия.
В 1944-м полк передали в состав 2-го Прибалтийского фронта. Советская пехота, танковые части, авиация вели наступательные бои во всех направлениях, продвигаясь все дальше на Запад. Весной 1945 года 655-й зенитно-артиллерийский полк дошел до Кенигсберга. Бои за взятие города-крепости были страшными. Толщина крепостных стен составляла 4,5 метра. В каждом окне-щели были установлены минометные орудия, пулеметы. Подходы к фортам и сами форты заминированы. Под водой форты сообщались между собой по железной дороге, по которой доставлялись снаряды, продовольствие, питьевая вода. Форты под водой сообщались и с Балтийским морем. Казалось, что к крепости не подобраться ни по воде, ни по воздуху, тем более не взять с суши. Сколько наших солдат и офицеров полегло под ее стенами, сколько было ранено, утонуло, подорвалось на минах…А сколько погибло уже после Дня Победы от шальной пули, взрыва снаряда, невесть откуда и кем выпущенной пулеметной очереди?! В боевой готовности №1 зенитно-артиллерийский полк стоял под Кенигсбергом до августа 45-го. Когда поступил приказ о демобилизации, радовались не меньше, чем в день Победы.
…Опять вспоминали тех, кто не дожил до этой радости, случаи, связанные с девичьим житьем-бытьем на войне. Все призывались на фронт юными, нецелованными, обещали матерям вернуться в чистоте, не запятнав себя обидным прозвищем ППЖ. Да и на передовой некогда было романы заводить. То бой, то передислокация. Спали зенитчицы в обнимку друг с другом, в полном обмундировании. Верхнюю пуговицу на гимнастерке расстегивали и снимали сапоги в редкие моменты, когда объявляли боевую готовность №2… Все всегда были друг у друга на виду. Мужское население полка в трудных ситуациях всегда помогало, в остальном вело себя очень сдержанно. Из всего дивизиона только один «командиришка» из хозчасти позволял себе произносить в адрес девушек скабрезности. Они вспомнили пионерский лагерь и устроили ему «темную». Прикусил язык до конца войны.
Все зенитчицы батареи придерживались того мнения, что война – не место для любви. И все удивились, когда в День Победы командир одного из орудий и зенитчица Маруся Червякова объявили, что любят друг друга и женятся. Никто никогда не видел их вместе. Более того, командир всегда так строго спрашивал за все с Маруси, что та иногда плакала. Казалось, командир придирается к ней по поводу и без повода. И вдруг – они любят друг друга? Все это и многое другое оставалось в военном прошлом. Еще близком, как настоящее, но все же – в прошлом. А в будущем, каждая девушка верила, у нее будет настоящая любовь, семья, счастье.
…Со станции Решеты Софья позвонила в правление колхоза и попросила передать маме, чтоб та встретила ее с войны. Просьбу передали. Мама ждала на краю улицы, кинулась к дочери, обняла и заплакала. «Что же ты плачешь, мамочка? Я вернулась живая и здоровая», – удивилась Софья. «От радости, дочка. От радости», – не отпуская Софью, отвечала мама.
После войны Софья Кикило вышла замуж и стала Будыхиной. Ее муж, Александр Васильевич, воевал в морском десанте, держал оборону Севастополя, Одессы, Николаева, освобождал Малую землю. Был не раз ранен в боях. Работал он машинистом электропоезда. Семья постоянно переезжала. Жить довелось в разных городах России, Украины, Прибалтики, на Кавказе. После смерти мужа, который прожил недолго, Софья Федоровна вернулась в Сибирь. Последние 12 лет живет в Усть-Илимске. Здесь у нее – сын и много добрых знакомых, а на Украине – трое внуков и столько же правнуков.
За участие в боях Великой Отечественной войны зенитчица Будыхина награждена Орденом Великой Отечественной войны II степени, медалями «За взятие Кенигсберга», «За Победу над Германией» и многими юбилейными. Ее самое заветное желание, чтобы на земле был мир и люди ценили жизнь.
Орден Великой Отечественной войны II степени
Медаль «За взятие Кенигсберга»
Медаль «За Победу над Германией»
