Победа в Великой Отечественной войне – подвиг и слава каждого русского солдата. Немало подвигов совершил ветеран Великой Отечественной Семен Никитич Первушин, эти мгновения войны никогда не исчезнут из памяти. Семен Никитич служил в 341 стрелковом полку, 186 дивизии, в пехоте, был участником войны в Манчжурии, носил противотанковое оружие, не раз смотрел смерти в лицо.
В 1940 году Семена Никитича Первушина призвали в армию, ничто еще не предвещало беды – такой страшной и длинной войны. В армии Семен Никитич отслужил восемь месяцев, часто вспоминает трудные учения на Востоке.
И вот как-то предстояло 341 стрелковому полку заночевать в одном поселке, в котором проходил учения и Семен Первушин. Как обычно в таких ситуациях, солдаты расположились на сеновале, а офицеры поехали в деревню. Семен Первушин получил приказ: охранять регион, поэтому в эту ночь он стоял на посту. Костер вдалеке он приметил еще в три часа ночи, и сообразил, что для приготовления завтрака – еще рано, а ужин – уже позади. Вскоре к Семену Первушину подбежал другой солдат, запыхаясь, сообщил: «Знаешь, Первушин, война началась!». Семен Никитич не поверил и переспросил: «Какая война?!» И тут стало ясно, что враг напал на Советский Союз. По военной тревоге солдаты кто на велосипедах, кто на лошадях поехали по деревне собирать офицеров.
Действовать нужно было незамедлительно, поэтому вскоре солдаты оказались в полной боевой готовности на границе, где их уже поджидали японцы. В это же самое время к Москве уже тоже подходили фашисты.
– Страшное дело, – вспоминает ветеран Великой Отечественной войны Семен Никитич Первушин. – Пришли мы на исходные позиции, 186 дивизией, а там такие комары, как букашки. Сидели в окопах, комаров кормили. Приказ был: никуда не уходить. А Уссури – речка большая широкая. По ту сторону японские катера ходят, а по другую – наши. Вот и смотришь: будто рыба плещется, значит, японец плывет. И сидели, как на иголках. И все ждали. Ждали день и ночь. Строили бандажи, бетонировали их и сидели в них. Когда отогнали врагов от Москвы – спокойнее стало.
В августе началась война в Манчжурии, перед русскими солдатами стояла задача: освободить эту территорию от японцев, так как они постоянно нарушали российскую границу.
Было заранее установлено, что началом войны с Японией послужит ночной сигнал – летящий по границе самолет, и об этом были предупреждены русские солдаты. Самолет пролетел, пошли реактивные «Катюши».
– Через речку Уссури кусты были выше восьмиэтажного дома, а по нашу сторону – чистый берег. Как дали залпами «Катюши» по этим кустам, – одна земля осталась! Какой там японец спасется?! Мы в это время переплывали через речку, по два человека с пулеметами. И в наших солдат залпами попадало, – тяжело вздыхая, вспоминает Семен Никитич. – Действительно, причиной многих поражений Великой Отечественной войны была недостаточная подготовка командиров, они элементарно не могли рассчитать попадание мин, и от этого гибли русские солдаты.
– Случай был такой, – продолжает Семен Никитич, – мы переправились, вторую роту ждали, а в это время бомбят вокруг. Вода в пулеметы попала. Русские командиры мину пустят, а она не долетает, падает посреди реки, где наши ребята переплывают… Сколько ребят погибло от своих же мин! Вот какие бестолковые командиры были. Связи-то не было, все «вперед» кричат, не думая. Вот такие дела! Небольшая месячная война, ну а дел много наделал японец, очень много. Кому жить, тот, видать, и остался жив. За пять лет до чего она надоела, эта война! Весь день не спишь, все вперед и вперед идешь. На Востоке покоя не давали, по 20-40 километров марши, чтобы солдат подготовить. Голодные. Привезут замороженной картошки вагон, как уголь. Варим и едим.
– Командир у нас был – хохол, бестолковый, все кричал: «Вперед!!!», – продолжает ветеран Великой Отечественной. – Брали мы район, который весь под землей был зарыт, а наверху – амбразура. Солдаты только поднимутся, этот командир, из винтовки стреляет, косит по амбразурам этим. Заляжем, лежим, а он в амбразуру кричит: «Давай!», дескать, иди сюда. Построили нас, всех, кто в живых остался. Сказали коммунистам вперед выйти. Нас шесть человек вышло. Дали задание: по три человека с той стороны и с этой, подползти и амбразуру забросать гранатами. А подход перед амбразурами был такой – ров, водой залитый. Ну, нам дали приспособление, чтобы водой не захлебнуться. И гранатами забросали их амбразуры. Потом пошли под землей. А там жены «смертников» лежат, целый ров, целый километр. Они всегда рядом с ними были. Вот такие дела.
Случаи всякие были, конечно. Когда во второй раз брали микрорайон, взяли один гарнизон. Голодные русские солдаты загребали касками найденный сахар, искали продукты, и даже не слышали, как им кричали: «Не трогайте, может, отравленный этот сахар!». К счастью, еда была все-таки не отравленная. Но без происшествий не обошлось. Семен Никитич стоял рядом с командиром, и в это момент мимо пролетела пуля, чудом она никого не задела. Солдаты обернулись, недалеко был амбар. Открыли амбар, а там – японец, нож себе в живот воткнул, чтобы не сдаваться.
За побежденные амбразуры Семена Первушина и еще троих солдат наградили медалями «За боевые заслуги». «Как бы тяжело не было, – признается ветеран, – но мы их все-таки победили, и выгнали с этой территории».
Когда брали границу, ранило шестерых русских ребят, но враги были уничтожены и гарнизон их был занят. Командир дивизии, командир полка и солдаты решили, что этих ребят нужно переправить на российскую сторону, но река широкая. Пришлось сделать из камыша плот, чтобы не проникала вода.
– Четверых оставили. Как я в их число не попал? Не знаю. – Вспоминает ветеран. – Только к берегу поднесли раненых, а японцы спрятались в кустах и расстреляли всех и: и раненых, и тех кто их вытаскивал… Один наш солдат успел, в воду нырнул, так спасся и догнал нас. Отходя, он стрелял в японцев. Наградили Орденом Красного Знамени.
По словам Семена Никитича Первушина, армию на западе снабжала Америка и продовольствием, и вещами. Например, высылали сало шпик или ботинки. Со временем все это распространилось и на магазины, то есть помощь могли ощутить не только военные, но и гражданские люди. «Во время войны я даже иголку русскую не видел, все было американское!» – восклицает Семен Никитич.
Семен Первушин отличался крепким здоровьем и мощным телосложением, поэтому во время военных испытаний, когда падали от голода и усталости наши солдаты, Семен Никитич забирал у них винтовки, вешал себе на плечо и шел дальше. Таким образом, винтовки со всего отделения он нес один, что далеко не каждому было под силу. Семен Первушин носил и противотанковое оружие весом 16 кг 400 г, два метра длиной. После такого подвига, командир Савченко приказал Первушина не будить до утра, а потом хорошо накормить. Солдат, которых падали, увозили на повозках. Все они были молодыми, с 1926 года рождения.
– Один случай был, – припоминает ветеран Великой Отечественной, – он никогда не забудется. Японцы нас теснят, а мы стреляем. Наших много погибло, моего помощника тоже убило. Гляжу: японцы уже бегут, сейчас меня заберут. Я кровью раненых себя намазал, а затвор от пулемета снял и спрятал. Лежу, притаился… Они проходят и говорят: «Убитые, убитые». И дальше пошли на нашу территорию, чтобы ребят «обчистить», забрать оружие. Далеко отбежали. Я повернулся, развернул свой пулемет, вытащил затвор и по ним начал стрелять… А если бы затвор не спрятал, они рассмотрели бы. Жить-то охота было. Бог спас.
За это Семену Первушину тоже благодарность дали. Медаль «За боевые заслуги» нашла его уже после демобилизации.
–Как-то район брали, вдвоем с солдатом родом из Красноярского края. Бежим в гарнизон, японцев бить. У ворот японец стоит, связку «лимонок» держит. Этот парень опередил меня. Его подбросило, и как все взорвется… А меня воздухом, ударной волной о бетонную стену сильно ударило. До самой демобилизации вообще глухой был.
С тех пор ветеран Семен Никитич плохо слышит.
– Не страшило, что кто-то убьет или подстрелит, – объясняет ветеран, – самое главное было – победить! Не боялись этой смерти. Страшное дело, страшная война была… Голод, холод… Много пережил, много трудностей видел. Ляжешь – и все думаешь, обдумываешь, вспоминаешь…
Служил Семен Никитич честно и добросовестно пять с половиной лет, а в голове было одно: победить и остаться живым. Японцы – умный народ, прежде чем начать войну, они провели асфальтированные дороги к границам России, изобрели электрические управляемые «танкетки» (наподобие современных роботов). Их механизм заключался в следующем: «танкетки» ползли по кошенной низкой траве в оборону русских солдат, а японцы, которые находились на определенном расстоянии, нажимали на кнопку и «танкетки» взрывались вместе с русскими солдатами!
– Они и сейчас умные, – добавляет Семен Первушин, – хитрые, но звери, злой народ…
– Их город большой весь в церквах был. Наши наступают. У них с церквей везде пулеметы и винтовки стреляют. Ребята-то с запада, с фронта, приехали, все в орденах, – а все равно здесь на Востоке мертвые полегли. Тяжелая артиллерия отстала, по болотам подошла. Начали бомбить. Весь сожгли город. Наш 341 полк как Бог отвел. Мы были справа, остальные ребята все погибли. Он стоит на вышке с пулеметом, а ты бежишь, винтовками подкашивают… Горел весь город, он же деревянный, бетонных сооружений не было, как спичечный домик сгорел.
Семен Никитич был помощником коменданта Богданова и охранял тюрьму, в которой сидели шесть японских офицеров:
– Подашь ему еду в окошечко, а он голову не подымет, не посмотрит, бесполезно. Возьмет чашку, бросит в сторону. Какой злой! Потом их всех увезли в Россию, кого – на Колыму, кого – в Иркутск, железную дорогу строить.
Представить только Семен Первушин был в шаге от важнейшего и приятнейшего события в жизни, он чуть было не попал на главный Парад Победы, который проходил в Москве! На Парад победы командир дивизии велел собрать трех высоких и красивых солдат и отправить в Москву. С 341 полка отобрали трех человек, среди них был и Семен Никитич. Отправили их сначала в Хабаровск. Оттуда обещали в Москву увезти, прямо на Парад. Но три дня они находились в Хабаровске, затем вернулись обратно в свои части, так и не побывав в столице. Руководство посчитало, что нужное количество солдат уже набрано. «Хотелось попасть в Москву», – сетует ветеран. Парад был 9 мая, а 15 мая – демобилизация Семена Первушина.
«Пять с половиной лет – вся молодость прошла», – печалится ветеран.
Нельзя не вспомнить любимую жену ветерана – Веру. Мало таких женщин было, которые пять лет ждали возвращения любимого, до призыва они прожили с ней всего пять месяцев, и его забрали в армию. «Она была настоящей русской женщиной с доброй человеческой душой и горячим сердцем», – говорит Семен Никитич. Все пять лет в ожидании Семена прожила у его родителей, в колхозе. Была и председателем колхоза, и бригадиром. В общем, хозяйственная была женщина. Ждала. И дождалась свою любовь. Сегодня ее уже нет, но Семен Никитич бережно хранит образ Веры в своей памяти и не устает повторять, что ему повезло с женой. Повезло Семену Никитичу не только с женой, но и с дочерью, которая обеспечила ветерану покой и уют, и не дает ему скучать, организовывает встречи школьников со своим отцом, чтобы они узнавали историю не из учебников, а из уст очевидца, участника, ветерана Великой Отечественной войны.
Фокина О.
